На дворе давно погасли девственно невинные отблески света из окон бездумных обывателей, зажглись всеобъемлющие и мудрые лучи фонарей, что бросают свет на каждого бездумного бродягу или калеку, топчущего эту обетованную землю, либо испещряющего её скрежетом недостающих конечностей. кукурзными хлопьями падал снег и устилал асфальты, паребрики и крыши домов тонким и болезненным, как жизнь, слоем ели-видной пыли. это был не снег, небо извергало и рвало безмерной массой пепла и праха, люди, идущие с работ и клубов, соревнований и пабов ощущали это, но никто не осмелился бы открыть свой грязный рот в укор небу, оно не прощает ваших переканий. трусы. пепел падал на лица и руки, на рвущихся собак, что умрут вскоре от руки хозяина, либо будут деловито выкинуты на улицы, где впоследствии попадут под машину своих же бывших покровителей. собаки похожи на людей, на людей верных и верящих, они любят того, кто погряз в лицемерии и лжи, они любят людей, но у собак есть слабости - животные умеют прощать и зачастую прощают. прах падал на души каждого идущего, он оседал мелкой крошкой свежего мазута, такой же чёрный и вязкий, он давил их сознание печальными образами прошедших десятилетий, он давил их совестью и лживыми признаниями. но никто не протестовал, небо не прощает критики. трусы. небо плюнуло в лицо этим отшельникам и метросексуалам, этим богатым баловням и бедным просителям, но они ничего не возразили, напротив, не смотря на скудность души, каждый был рад, что небо обратило внимание и плюнуло именно на НЕГО. каждый. даже псы остановились и, вглядываясь в лица своих содержателей, увидели гордость за себя и за своё могущество. тогда они не придали этому значения, хоть и могли помешать, но история Египта не повторилась. мир стал погружаться в полумрак сумрачных видений и ксенофобских настроений, мир погряз в черноте бездны, покрыв всё это красивым слоем куриных перьев и воткнув, для солидности, парочку павлиных. мир превратился в грязный и мерзкий шар, прогнивший внутри, внутри его грызли сотни жуков и трутней, желающих урвать себе больше других, тем самым работая ртом быстрее, но не понимая, что шар не безграничен и когда-нибудь трутень встретится с жуком и они оба поймут, что в шаре не осталось опор, в этот самый момент найдётся искатель истины, который клещом прогрызёт маленький путь к центру шара, преодолевая наигранную красоту и пожирающую тьму, и найдёт в шаре лишь затхлый воздух, пустоту и толстых насекомых, осознавших свою глупость. целостность шара нарушена, клещ полезет назад, чтобы рассказать о тлеющем мире, и все сойдутся поглазеть, не ради помощи, а ради праздного любопытства. Шар рухнет. весь мазут польётся вниз, увлекая за собой гарь перьев, обожённых революциями и негодованием незнающих клещей, все полетят в центр шара и все всё поймут и осознают, но слишком поздно. от шара осталась лишь половина, и букашки тонут в собственном мазуте и тлеющих перьях. они будут гореть заживо, гореть и задыхаться мазутными жидкостями, купаясь в величии этого мира в последний раз. а небо всё также будет блевать пеплом и прахом в ничего не подозревающих НАСЕКОМЫХ, которые не посмеют возразить, ведь небо не прощает ослушания. трусы...